Характерной чертой Сергея Павловича была его абсолютная память. Ежедневно общаясь с большим количеством людей (большим, чем это следовало по науке управления), он умел держать в памяти все свои указания, а также полученную информацию. Поэтому большинство его помощников никогда не "выкручивались" и прямо заявляли Сергею Павловичу: "Разрешите, разберусь и доложу Вам этот вопрос". Помню, однажды он сказал своему помощнику: "А этот вопрос год назад Вы мне докладывали иначе". Правда, в последние годы он не стал, вероятно, надеяться на свою память. Помню, он записал в книжечку данное мне указание, а я ему говорю: "Сергей Павлович, я еще ни разу не рискнул не выполнить Ваше указание". Он ответил: "Не обижайтесь, я вечером для памяти просматриваю свои указания".

Сергей Павлович умел воспринимать и чужое мнение, и критику. Как-то ночью во время испытаний на космодроме обнаружили дефект в ракете. Докладывали Королеву об этом утром. Он возмутился: почему его не разбудили и не доложили? Мы ему возразили: дескать, его помощь не потребовалась, а будить его не хотели, так как он был утомлен. Он ответил, что мы ему должны докладывать в любое время дня и ночи. В следующую ночь снова появился дефект, и Леонид Александрович Воскресенский говорит мне: "Ты как ведущий конструктор докладывай первым, вторым доложит Евгений Васильевич как руководитель испытаний, а третьим доложу я как заместитель по испытаниям". Так мы и сделали и при этом сообщили, что его помощь пока не требуется. Утром Сергей Павлович отозвал нас в сторону и сказал; "Я понимаю, что вы меня воспитывали. В дальнейшем, если моя помощь не требуется, ночью меня не будите".

Приметной чертой характера СП была чуткость и человечность. Многие, не сталкиваясь с ним близко, считали его жестким человеком. Взять хотя бы такой эпизод. К нам в конструкторское бюро переходила (без большой охоты) часть работников НИИ, имеющих более высокие оклады. Сергей Павлович спросил у одного из них: "Что, боитесь за свои оклады?" Тот ответил: "Нет, Сергей Павлович, говорят, переходим к Ивану Грозному". Его это очень удивило. Ведь к нему обращались не только ближайшие помощники, но и люди, не связанные с ним непосредственно по работе. И всем он старался сделать все возможное и невозможное. Мне же запомнилось несколько эпизодов.

В октябре 1949 г. мне пришлось забираться на большую вышку установщика и там находиться длительное время. В то время только у одного Сергея Павловича была куртка на меху. Остальные носили ватники, но я не привык к ватнику и был одет легко. Естественно, я сильно продрог. Сергей Павлович, увидев это, сказал: "Бери мой "газик", езжай в "фиановский" домик, там у меня лежит моя куртка. Возьми ее и отогрейся". Вечером, когда мы возвращались со старта в его "газике", он сказал: "Оставь куртку себе, мне еще пришлют из Москвы".