В мае 1963 г. я приехал в Байконур с другими сотрудниками ОКБ Королева, чтобы занять должность начальника экспедиции.

Условия, в которых в то время жили испытатели, были далеко не идеальными. Но в короткий срок эту проблему решили. Совместно со строительным отделом предприятия подготовили предложения по реконструкции и благоустройству жилых помещений, расчеты и экономические выкладки по их дальнейшей эксплуатации и обо всем доложили Сергею Павловичу. Он внимательно выслушал и дал "добро". А когда я сказал, что все затраты быстро окупятся, так как за пользование жильем будет взиматься плата по расценкам гостиниц соответствующей категории, он ответил: "Я не ищу в этом экономической выгоды. Мне очень важно, чтобы люди после напряженной работы могли хорошо отдохнуть. Нужно хорошее жилье со всеми удобствами".

...

Туговато было с пресной водой. Она поступала к нам из артезианских скважин по водоводу за многие десятки километров, и ее, особенно в самые жаркие месяцы, не хватало.

Как-то из-за аварии вышел из строя водовод, поливать молодые деревья и кустарник перестали... На пожухлые и сморщенные листья больно было смотреть. Воду для питья и бытовых нужд доставляли автоцистерной, и для централизованного полива ее, естественно, не хватало.

Так вот, каждое утро Сергей Павлович ведерком носил воду, поливал молодые деревца карагача и тополя во дворе своего домика и отстоял их, не дал им погибнуть. Это послужило для нас примером. За каждым молодым деревом были закреплены люди из постоянного состава экспедиции, они поливали их, и ни одно деревце не погибло.

Зима на Байконуре капризна и неустойчива. Бывает так, что при чистом и ясном небе внезапно подует сильный ветер, нагонит мрачные облака, они прольются густым дождем, а мороз и ветер тут же превращают землю в гигантский каток. Гололед! Шоссе перекрывают, движение автотранспорта нарушается, автомашины тащатся с черепашьей скоростью по объездам и проселкам.

В один из таких дней на заседание Госкомиссии выехало техническое руководство. Сергей Павлович, задержавшись в. монтажном корпусе, выехал последним, но он видел, как вереница автомашин быстро набрала скорость и по проселочной дороге помчалась вперед. Сергей Павлович приказал водителю своей автомашины обогнать все машины и остановить их, что и было сделано. Собрав всех шоферов к своей машине, Сергей Павлович прочитал им "популярную" лекцию о правилах безопасности при движении автотранспорта в гололед и бездорожье, после чего охотников нарушать эти правила не находилось.

...

Меня вначале поражало стремление Сергея Павловича знать во всех подробностях о повседневной жизни экспедиции. А он ее знал, даже находясь в Москве, в чем я неоднократно убеждался, докладывая ему о состоянии дел в каждый его приезд. Порядок, установленный Сергеем Павловичем, ни разу не был нарушен в течение многих лет: всегда на второй день после приезда он выслушивал мою информацию о состоянии экспедиционного хозяйства, о том, как выполнялись его предыдущие указания и распоряжения, о ходе строительства и обязательно о состоянии дисциплины и общественного порядка. Он требовал от всех нас, чтобы ни один случай нарушения дисциплины не проходил без соответствующего воздействия. Однако, чтобы не загружать его обыденными, текущими делами, я сознательно пропускал мелкие подробности и факты.

В ходе разбора и беседы он отдавал необходимые распоряжения: кому и что поручить, кого из должностных лиц вызвать для личной с ним встречи. Подписывал приказы, письма, телеграммы, давал указания, кого поощрить за усердную и добросовестную работу, а кого и наказать за нерадивость и нерасторопность.

А потом следовал неожиданно вопрос:

- А почему же не доложил о таком-то случае?

- Сергей Павлович! Да это мелочи, при вашей занятости когда вам ими заниматься, я и сам с ними справлюсь!

- Все сам да сам, а я для чего? Ты должен знать, что из мелочей складываются великие дела.

И требовал, чтобы впредь я ему подробно докладывал, ничего не тая.

Он не терпел обмана, любил правдивых и честных людей. Я как сейчас помню его слова, сказанные много лет тому назад: "Кто меня обманет хотя бы один раз, тот в моих глазах никогда правдивым человеком не будет. Лучше горькая правда, чем красивая ложь".

...

В экспедиции Сергей Павлович свой рабочий день начинал ровно в 8 часов, после завтрака, и до 14 часов руководил всеми подготовительными работами в монтажном корпусе или на технической позиции, проводил совещания, деловые встречи и проверки. В 14 часов обед, короткий отдых и снова работа до позднего вечера. Когда, утомившись за долгий рабочий день, экспедиция, за исключением дежурных служб, отдыхала, в домике Сергея Павловича до поздней ночи горел свет. Он работал дома. И так всегда.

На Байконуре Сергей Павлович жил в сборно-щитовом домике, состоящем из трех комнат: спальни, столовой и кабинета - общей площадью около 35 кв. м. Самая большая комната, около 18 кв. м, с разнокалиберной мебелью, была спальней. Дощатый крашеный пол, потолок обшит плотным картоном, стены оклеены темными обоями.

В столовой стоял неказистый сервант с посудой, посередине круглый обеденный стол, слева у стены неширокий диван, в углу тумбочка, на которой стоял радиоприемник "Урал", в правом углу - холодильник.

В кабинете, самой маленькой комнате, стояли письменный стол, сейф, книжный шкаф, битком набитый книгами, и два стула.

В ванной была дровяная колонка, неудобная в ежедневном обиходе. Плиты не было, разогреть пищу, вскипятить вечером чай или сварить утром кофе не на чем.

Мы решили благоустроить быт Сергея Павловича: капитально отремонтировать домик, пристроить застекленную веранду и маленькую кухню, поставить газовую плиту, а в ванную - газовую колонку, заменить мебель и посуду.

Узнав об этих планах, он сказал мне, чтобы я ничего не делал, что его все устраивает. Мы видели, однако, что это далеко не так. И почтя все сделали, что намечали. Приобрели, в частности, спальный и столовый гарнитуры, хорошую посуду, поставили радиолу "Рига-стерео", телевизор. В домике стало уютно. Только не пристроили террасу, о чем я потом жалел. Она бы хорошо защищала вход летом от зноя и пыльных бурь, а зимой от холодных ветров. Позже мы узнали, почему Сергей Павлович не согласился на пристройку. Как-то выйдя из домика и закрыв дверь, он сказал, показывая на козырек, прикрывающий крыльцо: "Сколько живу в этом домике, всегда под козырьком вижу диких голубей. Я так к этому привык, что и не представляю, как я буду без них. Я вас прошу предупредить всех в экспедиции, что эти горлицы находятся под моей защитой и кто им сделает что-либо плохое (все это Сергей Павлович говорил с улыбкой), тот будет иметь дело со мной".

Приехав в очередной раз и прожив в домике несколько дней, Сергей Павлович пригласил меня к себе, поблагодарил за работу, отругал за непослушание и, указывая на трюмо, полумягкие стулья, платяной шкаф и стол, приказал убрать их и поставить старую мебель. Тут уж я взбунтовался, и, как он на меня ни шумел, все осталось на месте, мы убрали только трюмо. Он потом успокоился, отошел и нехотя согласился с новшествами в своем быту.

У кровати стояли его комнатные туфли, изрядно поношенные. Мы их тоже потихонечку убрали, заменив новыми, мягкими и удобными. Он долго искал старые туфли и все-таки нашел. Позже я поинтересовался: зачем он потребовал поставить старую мебель, зачем отыскал старые туфли?

Сергей Павлович сказал:

"Ты знаешь, я привыкаю ко всему: к людям, обстановке, условиям, и мне тяжело все это менять. Я привык к старому платяному шкафу, на полочках раскладываю белье, какое мне дает в дорогу Нина Ивановна, и оно всегда у меня под руками, удобно, а в старых туфлях мои ноги отдыхают, ведь сам знаешь - целый день на ногах, привык к каждой складочке..."

В новом платяном шкафу наш столяр устроил точно такие же полочки, какие были в старом, на внутренней стороне дверцы шкафа прикрепил большое зеркало, и все осталось на месте.

Домик, обстановка, все вещи, которыми пользовался при жизни Сергей Павлович, бережно сохранены. Здесь сейчас музей.

...

Сергей Павлович следил за тем, чтобы показывали интересные кинофильмы, иногда сам просматривал списки кинофильмов, выбирал те, которые сам хотел посмотреть, но смотрел редко. Обычно посмотрит одну-две части и уходит. А кинокартину "Верьте мне, люди" смотрел от начала до конца.

В короткие минуты отдыха он любил слушать симфоническую музыку. У него был набор любимых дисков с записью произведений русских и зарубежных композиторов-классиков. Из русских композиторов он любил П. И. Чайковского, особенно его Первый концерт для фортепьяно с оркестром, "Времена года", "Средь шумного бала..." С удовольствием слушал "Цыганские напевы" испанского композитора Сарасате в исполнении Давида Ойстраха. Телевизионные передачи смотрел редко, урывками.