В состав ракеты входит целый ряд очень сложных и ответственных систем (двигатель, система управления и др.), без которых немыслим ни пуск ракеты, ни ее полет. Они разрабатывались в КБ, подчиненных раз-личным ведомствам. Поэтому требовалась не только координация работ по времени, но и межведомственная техническая увязка деятельности всех организаций.

Эту задачу взял на себя вновь организованный Совет главных конструкторов, решения которого становились обязательными для всех организаций-разработчиков. Председателем Совета был Сергей Павлович Королев.

Сергей Павлович очень серьезно относился к каждому заседанию Совета главных конструкторов, очень тщательно, скрупулезно к нему готовился.

На заседания выносились как технические, так и организационные вопросы общего характера. С. П. Королев считал нужным также обсуждать состояние дела в той или иной организации и, если нерешенные вопросы мешали общему делу, очень решительно вмешивался и помогал всем, чем было необходимо. Каждый член Совета или сотрудник, приглашенный на заседание Совета, имел право высказать свое мнение, критиковать то или иное решение. Но всегда Сергей Павлович твердой рукой проводил линию в интересах не отдельной организации, не отдельного лица, а дела в целом.

На заседания Совета приглашали представителей ведомств и директоров заводов. Они также могли принять участие в обсуждении, критиковать или одобрить предлагаемый проект решения.

Если какой-либо вопрос оказывался настолько сложным, что его не удавалось решить сразу, то создавали рабочую группу. Но, как правило, С. П. Королев шел на это не очень охотно: он был сторонником принятия решений, а не оттяжки их на какой-либо срок. Бывали случаи, когда Совет не находил приемлемого для всех решения. Тогда решение принимал лично С. П. Королев как Главный конструктор всего комплекса. Эта форма организации работы оказалась настолько эффективной, что очень быстро привилась и стала жизненно необходимой.

...

Он не раз подчеркивал, что работники космодрома и представители промышленных организаций, КБ, институтов, участвующих в подготовке к пуску,- это единый коллектив и что лично он сам и мы как его иредставители несем полную ответственность за его деятельность. Он очень внимательно следил за развитием командно-измерительного комплекса, его техническим оснащением и многое сделал в этом направлении. Он хорошо знал и ценил основных руководителей командно-измерительного комплекса.

Сергей Павлович пользовался огромным авторитетом среди сотрудников космодрома. Когда по радио раздавался чуть глуховатый голос Королева: "Внимание, я двадцатый",- все понимали, что сейчас будут переданы важные указания, и напряженно прислушивались к его словам.

Иногда мне задают такой вопрос: почему Сергей Павлович считал необходимым лично присутствовать на космодроме при подготовке к пуску ракет и космических кораблей и требовал того же от других главных конструкторов?

Он считал эту работу исключительно ответственной, завершающей очень емкий и сложный цикл "проектирование - изготовление - отладка". На этом этапе можно еще что-то исправить, еще вскрыть ошибку, допущенную кем-то ранее. Но, с другой стороны, и на этом завершающем этапе можно совершить непоправимую ошибку, потому-то натурные испытания ракеты Сергей Павлович доверял не каждому.

"Испытатель не имеет права на ошибку",- не уставал повторять он мне. "Но ведь человек не машина",- не соглашался я с ним. "Совершенно верно, но чтобы не пропустить ошибки отдельного человека, должна быть создана организационная система, исключающая эту ошибку, система, которая позволяла бы ее своевременно обнаружить и устранить. И эта система должна быть вами как испытателями создана, и она должна гарантировать нас от ошибок".

И действительно, такая система создана и существует в виде ряда организационно-технических мероприятий. Одно из основных - ведение работ по схеме "исполнитель-контролер", т. е. контроль каждой операции двумя различными людьми.

Королев считал также, что испытатель обязан в совершенстве знать как работу отдельной системы, так и работу ее в составе комплекса. Он требовал от испытателей как знания функций, так и понимания логических связей всего комплекса бортовых систем. Ведь наибольшее количество ошибок или недоработок скрывается как раз на стыках отдельных систем. Испытатель должен мгновенно сориентироваться, разобраться в возникшей аварийной ситуации и принять, может быть, единственно правильное решение. От его действий слишком многое зависит, и неверное решение может привести к гибели уникального оборудования, гибели ракеты, космического корабля и даже возможной гибели людей. Испытатель должен быстро ориентироваться в динамичной обстановке, но не только ориентироваться, но и смело и решительно действовать и брать на себя ответственность за принятое решение.

Другой характерной чертой испытателя, считал Сергей Павлович, является его принципиальность и честность, если хотите, порядочность в исполнении своей работы. "Если ты совершил ошибку, немедленно скажи об этом",- требовал он от нас всех. А ошибка рано или поздно, но все равно вскроется. Если испытатель правдиво и открыто заявил о своей ошибке, его нельзя наказывать, иначе другие, обладающие менее твердым характером, могут в следующий раз скрыть дефект в надежде, что виновник не будет обнаружен. Это правило, неуклонно проводимое в жизнь, стало нормой поведения испытателей. Помню такой случаи. При запуске двигательные установки ракеты вышли на режим первой ступени тяги и затем выключились. Пришлось ракету снимать со стартовой системы и отправлять на завод-изготовитель на переборку. Упущены сроки. Ощутимы материальные потери. Сразу же, еще не выходя из бункера, откуда проводился запуск, Сергей Павлович назначил комиссию для выяснения причины неудачи. Не успели мы приступить к работе, как к Королеву подошел один сотрудник и, волнуясь, стал объяснять, что именно по его вине произошла авария, рассказал, как это произошло. Мы внимательно проанализировали по схемам его версию и убедились в том, что испытатель говорил правду. Сергей Павлович поблагодарил его за честность и смелость и тут же предупредил руководство космодрома и нас всех, чтобы мы никакого недоверия к виновному не допускали и не высказывали.

Сергей Павлович оказался прав: этот испытатель еще длительное время работал с нами и пользовался нашим полным уважением. Такие традиции существуют на космодроме и по настоящее время.

Испытатель отвечает и за сроки. А, как правило, к моменту, когда материальная часть передается в руки испытателей, практически все лимиты времени уже исчерпаны. Хуже того - времени не хватает. Поэтому четкая организация подготовки к полету наряду с качеством работ обеспечивала и минимальные затраты времени. Но вот что-то случилось, что-то не ладится... Испытатель должен немедленно остановить работу, досконально разобраться в причинах происшедшего и принять меры к устранению возникших неполадок. В данном случае экономия времени отходит на задний план.

Однажды во время подготовки к полету космического корабля обна-ружились серьезные неполадки в работе системы приземления. Устранение неполадок выбило нас из графика. Сергей Павлович знал об этом, но не подгонял. Однако неполадки оказались настолько серьезными, что даже прогнозируемое время задержки оказалось далеко не точным. Это уже взволновало Сергея Павловича. Он вызвал меня и показал несколько донесений, из которых следовало, что задержка пуска наносит серьезный материальный ущерб. Я ответил, что работы по устранению неполадок организованы круглосуточно, связь круглосуточная, что мы не имеем задержек в поставках материальной части. В постоянной готовности к вылету находятся два самолета. На самолетах дежурят экипажи. Но тем не менее подготовка корабля к пуску задерживалась. И ни разу Главный конструктор не вспылил, не упрекнул нас, испытателей. Потом, уже после полета, когда космонавты благополучно приземлились, он сказал: "Вот только так и надо действовать. Если есть хоть малейшее сомнение, остановись, разберись и устрани причину". Этот совет мы всегда помнили.

Сергей Павлович знал многих людей, участвовавших в подготовке к полету ракет и космических кораблей. Он часто спрашивал: "А кто будет руководить подготовкой системы управления, двигательных установок?" и т. д. И если ему называли знакомые фамилии, он успокаивался. Если же называлась фамилия незнакомая, начинались расспросы, разъяснения: кто такой, почему именно оя? "Испытатель,- говорил С. П. Королев,- это мое личное доверенное лицо, я ему должен верить, как себе".

Бывали случаи, когда он отклонял предлагаемую кандидатуру и говорил: "Рановато. Пусть еще поработает немного дублером, посмотрим, что получится, потом и решим". Принципы и методы организации работ при подготовке как ракеты, так и космического корабля к полету, заложенные С. П. Королевым в те времена, сохранились и до сих пор.

Есть руководители, которые охотно шлют "наверх" победные реляции и уклоняются от доклада, если там содержатся неприятные вещи. Сергей Павлович не относился к такой категории людей. Он считал, что должен лично докладывать вышестоящему руководству и о причинах неудачи. Он всегда докладывал первым независимо от размеров неудачи и уровня инстанции.

В аварийной ситуации Сергей Павлович не мешал своими распоряжениями и указаниями тем, кому по долгу службы надлежало принять меры к устранению возникшей неприятности, но старался всегда быть в центре событий.

Во время пуска он всегда садился около нас и наблюдал. Переживал он сильно, хотя внешне сдерживался. Операторы во время пуска работали, сидя на специальных креслах. Остальные стояли. Только С. П. Королеву и главному конструктору систем управления Н. А. Пилюгину в виде исключения тоже ставили стулья.

Непосредственно перед пуском и сразу после отделения корабля от ракеты-носителя в конце участка выведения Главный конструктор обычно разговаривал с экипажем, желал ему счастливого полёта и выполнения задачи. Сразу же после пуска мы переезжали в помещение, откуда производилась связь с экипажем и куда стекалась информация о ходе полета, о работе систем корабля. Спокойный внешне, но внутренне весь напряженный, Сергей Павлович выслушивал доклад о ходе полета. Если полет шел нормально, он смеялся, шутил. Если что-либо не ладилось (то ли перерыв в связи, то ли еще что-нибудь), он нервничал, становился придирчивым.

Я заметил, что он стал все больше доверять своим ближайшим помощникам и давал им свободу действий. Очевидно, он понимал, что мелочная опека сковывает инициативу сотрудника, мешает ему стать настоящим знатоком и руководителем своего направления. Уже много позже он только спрашивал нас, все ли мы продумали, все ли предусмотрели, что нам еще надо. И когда мы докладывали ему, в чем мы нуждаемся, что еще надо сделать, он незамедлительно включался в решение вопросов. В качестве примера могу напомнить несколько случаев.

Уже значительно позже, когда мне доверили руководство подготовкой к полету ракет-носителей орбитальных пилотируемых кораблей и космических автоматов, потребовалось повторение пуска после одной из аварий при отработке ракеты-носителя. Необходимо было заказать вновь всю комплектацию ракеты и поставить ее к месту испытаний в очень сжатые сроки. Не помню уже, по чьей вине, мы забыли заказать источники тока для питания бортовой аппаратуры в полете. Когда спохватились, то все наши попытки исправить положение оказались безуспешными. Пришлось докладывать Королеву. Он внимательно выслушал и задал только два вопроса: почему так получилось и когда реально аппаратура нужна? Мои объяснения о причине случившегося не были приняты во внимание... К вечеру Сергей Павлович вызвал меня. При моем появлении он шутливо сказал: "Докладываю, что ваша ошибка исправлена. Батареи будут в срок, вами определенный". И добавил уже серьезно: "Не допускайте больше подобных случаев. Помните, что все в наших силах, больше меня информируйте, я всегда вам помогу".