Говорить и писать о Сергее Павловиче трудно и потому, что он незаурядная личность, с многогранными проявлениями таланта и характера, и потому, что сделанное им важно и значительно.

Мне посчастливилось работать под руководством Сергея Павловича с момента организации конструкторского бюро. Впервые я увидел Сергея Павловича в 1947 г. Без преувеличения могу сказать: даже внешним видом Сергей Павлович обращал на себя внимание. На меня тогда большое впечатление произвела его энергичность, динамичность во всем - в походке, движениях, высказываниях, его волевое лицо и какая-то внутренняя, труднопередаваемая, но ощущаемая во всем целеустремленность и, пожалуй, самоуверенность. Но если говорить уже с позиций последующих лет,- это была, конечно, не просто самоуверенность, а глубокая вера в успех дела, которому Сергей Павлович призван был служить всем своим талантом, волей, духовной и физической силой.

За время двадцатилетней работы с Сергеем Павловичем мне довелось работать последовательно конструктором, проектантом, экспериментатором, затем опять проектантом. Последние два года при жизни Сергея Павловича я руководил проектным отделом по пилотируемым космическим кораблям. При всем этом я был, кажется, единственным аспирантом, научным руководителем которого являлся Сергей Павлович.

Сергей Павлович обладал какой-то особой способностью видеть все, большое и малое, и при этом не вязнуть в мелком, второстепенном, а руководствоваться большим, главным, устремленно идти к цели. Разрабатывается новый узел - он здесь. Неполадка при испытаниях - он принимает участие в ее устранении. Появилась необходимость создать новое звено для обеспечения основных работ - он выходит сам с соответствующими предложениями, и параллельно - титаническая работа в определения технической стратегии, колоссальная организаторская работа.

Сергей Павлович всегда вовремя распознавал узловые вопросы и принимал эффективные меры к их разрешению. При проектировании важного ракетного комплекса один из вопросов носил проблемный характер и по праву именовался проблемой "номер один". Видный ученый в то время высказался примерно так: сотрудники Сергея Павловича справятся с проблемой, если они родились в рубашке.

Но Главного конструктора не смутили трудности и сложности. Он привлек для решения вопроса довольно широкий круг ученых, создал специальный проектно-конструкторский отдел и специализированное производство, и проблема была успешно решена.

...

Однако мелких хлопот он тоже не чурался. Как-то на одном из агрегатов, отправленных на космодром, не был смонтирован на заводе небольшой по размерам кронштейн для закрепления прибора. Сергей Павлович позвонил с космодрома и дал указание немедленно доставить кронштейн. Узнав, что служебного самолета на Москву нет, приказал ведущему конструктору доставить кронштейн на рейсовом самолете Аэрофлота в Ташкент и сообщил, что для встречи "груза" в Ташкент будет послан с космодрома служебный самолет. Все так и произошло в считанные ночные часы. Наутро, к величайшему удивлению представителей завода-смежника, весьма требовательной, можно сказать, щепетильной смежной организации, кронштейн стоял на месте, график работ не был сорван. Но каково же было удивление и возмущение экипажа служебного самолета, когда при встрече ведущего конструктора в Ташкенте на вопрос: "А где же срочный груз?" конструктор ответил: "Вот он" - и показал на маленький сверток в руках. Экипажу с трудом верилось, что из-за такой мелочи их по указанию самого Главного конструктора заставили среди ночи совершить прямой и обратный рейсы...

Особое значение Сергей Павлович придавал силе коллектива, его сплоченности. Как-то при рассмотрении проекта ракетно-космического комплекса один из заместителей Сергея Павловича заявил, что он не может подписать проект в силу больших технических и практических трудностей в обеспечении предусмотренных проектом характеристик ряда систем. Сергей Павлович сказал тогда: "Или мы едины, и тогда мы сила, или мы каждый сам по себе, и тогда мы ничто". После этого товарищ, о котором идет речь, ни слова не говоря, взял ручку и подписал проект.

Все решения Главного конструктора тщательно и глубоко продумывались им, принимались после всестороннего обсуждения с привлечением различных специалистов. Обычно Сергей Павлович при таких обсуждениях внимательно всех выслушивал, делая записи или пометки себе в тетради. В особо сложных случаях, когда решение не вырисовывалось со всей очевидностью, Сергей Павлович заканчивал совещание словами: "Вам все ясно, а мне надо подумать". И через некоторое время Главный конструктор, основываясь на результатах обсуждения, выступал с предложениями, которые всеми воспринимались как единственно правильные.

С Сергеем Павловичем можно было темпераментно обсуждать вопросы, спорить, доказывая свою правоту. Даже тогда, когда его собеседник оказывался неправ, Сергей Павлович никогда не подчеркивал это, не ставил в укор. Он никогда не считал предосудительным ошибаться. Наоборот, мне кажется, что в желании высказать свое мнение Сергей Павлович видел стремление человека быть инициативным, полезным, усматривал проявление творческого подхода.

В дискуссии Сергей Павлович, как правило, вел себя чрезвычайно просто. Как-то мы с ним обсуждали сложный вопрос. Мнения у нас были поначалу противоположные, страсти разгорались. В конце концов Сергей Павлович согласился со мной. Но мне показалось, что в процессе спора Сергей Павлович допустил по отношению ко мне определенную несправедливость. И когда мы перешли к следующему вопросу, я чувствовал себя обиженным и вел дальнейший разговор односложно, хмуро, Сергей Павлович посмотрел непонимающе на меня и сказал: "Ты что, обиделся? Ну и черт с тобой!" После таких чисто дружеских слов я сразу пришел в себя и продолжал разговор, как будто ничего не произошло и как требовало дело.

Умел Сергей Павлович замечать, когда человек терял самообладание, выдержку, шел, что называется, "вразнос" и его нужно было привести в нормальное состояние.

Сергей Павлович был храбрым и самоотверженным человеком. Расскажу об одном эпизоде, непосредственным и прямым свидетелем которого был, пожалуй, я один (видели и другие товарищи, но через перископ бункера). В 1948 г. при летных испытаниях одной из ракет несколько раз двигатель из-за неполадок с клапаном не запускался с предварительной на главную ступень, и к тому же невозможно было прекращать подачу горючего. Это было опасно, а в конечном счете могло привести к пожару и взрыву ракеты на старте, и поэтому в таких случаях приходилось пускать в ход обыкновенные брандспойты.

Обычно при пусках я находился в бункере, но командное отделение бункера было тесным, и мне приходилось одиноко ждать пуска в коридоре. И вот в один из неудачных пусков (а он, кажется, был последним из серии) Сергей Павлович, находясь в бункере и увидев всю картину через перископ, выбежал из бункера, вырвал у испытателя брандспойт и стал сбивать пламя сам. За Сергеем Павловичем выбежал из бункера Л. А. Воскресенский и оттащил его из опасной зоны. Не поняв в самом начале, что происходит, я вышел из бункера и поэтому стал свидетелем всего происходившего.

Немало ошибок и промахов было у нас, исполнителей, и всегда Сергей Павлович чувствовал свою ответственность за ту или иную недоработку как руководитель. Но и с нас он спрашивал строго и умел это делать в совершенстве. Не для того, чтобы сделать больно, а чтобы научить, воспитать и исключить нечто подобное в дальнейшем.

Можно было бы привести много примеров. Вот один из них.

В отделе, которым руководил я, по небрежности однажды была допущена серьезная ошибка. Главный сообщил о принятых мерах в вышестоящие организации, получил упреки и все, что положено в подобных случаях. А нами занялся сам, без привлечения кого бы то ни было. Учил, воспитывал и наказывал, притом сурово, без оглядки на заслуги, но справедливо и незлобно.

В человеке, работавшем рядом с ним, Сергей Павлович тонко видел положительные и отрицательные стороны. Прекрасно понимал, что редко встречаются люди, у которых все хорошо, что нужно работать с такими людьми, какие есть, стараясь использовать и развить положительные качества и сделать так, чтобы в минимальной степени проявились отрицательные стороны. Цель достигалась и расстановкой людей, если можно так сказать, на свои места, и формой обращения, и акцентированием внимания сотрудника на его недостатках в работе. Похвала словесная была редким явлением. Но благодарность за труд всегда находила заслуживающего. Она выражалась и в общем признании успехов, и в соответствующих почестях всем, обеспечившим эти успехи. И можно безошибочно сказать: все, кто работал с Сергеем Павловичем, благодарны ему за большие достижения в области ракетно-космической техники и космонавтики и за то, что было сделано для них в личном плане.

Никогда не покидало Главного конструктора чувство здорового юмора, с уважением относился он к юмору других, умел разрядить напряженную обстановку шуткой. Помню, как после второй аварии ракеты из-за одной и той же причины (не закрывалась крышка штепсельных разъемов на днище хвостового отсека) Сергей Павлович, взяв эту крышку в руки и расхаживая по кабинету, улыбаясь, говорил: "Я кого-нибудь этой крышкой убью..."

Или вот еще. В 1965 г. Сергей Павлович заболел, но и дома продолжал работать. Мы тогда бились над одним важным вопросом. К сожалению, желаемый результат не приходил... Сергей Павлович пригласил К. Д. Бушуева и меня к себе домой для обсуждения хода и результатов работы. Выслушав нас, остался очень недоволен, даже рассержен и с нарочитой серьезностью сказал, что ликвидирует наш проектный отдел, создаст новый, и задача будет решена. Расставаться при таких натянутых отношениях не хотелось, и, когда мы уже оделись, я спросил: "Сергей Павлович, ну а в этот новый отдел вы нас возьмете?" Сергей Павлович произнес добродушно в мой адрес: "Хулиган" и от души рассмеялся. Рассмеялись и мы, и прощание оказалось теплым.

После защиты кандидатской диссертации я поблагодарил С. П. Королева как научного руководителя и председателя Ученого совета и, отдавая должное всему, чем я был обязан Сергею Павловичу вообще, сказал ему: "Я ваш должник". Работая с Сергеем Павловичем все последующие годы, я постоянно чувствовал свой долг перед ним. Удалось ли мне этот долг погасить? Думаю, только частично.