Для того чтобы появился простейший ИСЗ, потребовалось в течение многих лет создавать сложнейшую ракетно-космическую систему. Первый ИСЗ иногда ошибочно считают чьим-то изобретением или открытием. Приписывают это открытие Сергею Павловичу. Спутник не надо было ни изобретать, ни открывать. Законы небесной механики известны давно, и никто не сомневался в том, что если телу сообщить начальную скорость около 8 км/с, то оно не упадет обратно на Землю. Но требовалось это сделать.

5 октября 1957 г. мир был потрясен деловым по форме, но необычным по содержанию "Сообщением ТАСС". В этом "Сообщении" были пророческие слова, написанные под диктовку Сергея Павловича: "Успешным запуском первого созданного человеком ИСЗ вносится крупнейший вклад в сокровищницу мировой науки и культуры. Научный эксперимент, осуществляемый на такой большой высоте, имеет громадное значение для познания свойств космического пространства и изучения Земли как планеты нашей Солнечной системы. ИСЗ проложат дорогу к планетным путешествиям, и, по-видимому, нашим современникам суждено быть свидетелями того, как освобожденный... труд людей нового, социалистического общества делает реальностью самые дерзновенные мечты человечества".

Сенсационное "Сообщение ТАСС" со страшной скоростью множилось газетами, радиостанциями всего мира. Чем дальше уходят от нас в прошлое события и даты, связанные с крупнейшими техническими достижениями, тем все более значительной представляется победа науки и техники в октябре 1957 г., положившая начало космической эре. Удивительно и то, что мир был оповещен заранее о готовящихся запусках ИСЗ, но почему-то это мало кого удивило и взволновало. Так, 17 сентября 1957 г., когда до запуска спутника оставалось чуть более двух недель и на космодроме подготовка шла уже полным ходом, в Колонном зале торжественно отмечалось столетие со дня рождения К. Э. Циолковского. Перед собравшимися выступил с докладом мало кому известный тогда член-корреспондент Академии наук СССР С. П. Королев. Говоря о практическом значении научных и технических предложений Циолковского для развития ракетной техники и запуска ИСЗ, Сергей Павлович ясно дал понять, что появление ИСЗ - дело самого ближайшего будущего.

Но этот доклад С. П. Королева никакой сенсации не вызвал. Все, кто не был посвящен в действительное положение дел в нашей ракетной технике, расценили доклад как интересный и содержательный, но не более. За рубежом также никаких откликов не было.

Через два дня после доклада в Колонном зале Сергей Павлович вылетел на космодром руководить подготовкой пуска первого ИСЗ. Надо сказать, что в то время для всех создателей отечественной ракетной техники, особенно для тех, кто непосредственно осуществил 4 октября 1957 г. запуск новой ракеты, теперь известной как ракета-носитель "Спутник", эффект, вызванный этим запуском, оказался совершенно неожиданным. Рабочие, инженеры, научные работники многочисленных НИИ, КБ, сотрудники космодрома, которым казалось, что они делают очень важное, но обычное дело, вдруг увидели, что дело-то совершенно необычное. Каждый участник разработки, изготовления, подготовки и пуска почувствовал себя непосредственно приобщенным к научному подвигу, к ярчайшей дате в истории человечества.

Вся мировая пресса отдавала должное ученым и народу Советского Союза. Вот заголовки из зарубежных газет тех октябрьских дней: "Величайшая сенсация века", "Воплощается в жизнь заветная мечта человечества", "Окно во Вселенную открыли Советы", "Запуск советского ИСЗ войдет в историю как великое достижение человека".

Развитие современной космонавтики оказалось столь плодотворным благодаря тому, что она стимулировала, кроме всего прочего, синтез старых и новых наук, их быстрое продвижение на немыслимые ранее рубежи. Такое развитие не могло быть чисто стихийным процессом. В создании ракетно-космических систем участвовали (и участвуют) тысячи ученых, инженеров, рабочих, десятки научных институтов и производств самого различного профиля. Теперь нам это представляется совершенно естественным, обычным, закономерным, но в начале пути это не было очевидно. Некоторым узким специалистам представлялось достаточным собрать группу энтузиастов в каком-нибудь НИИ, чтобы решить любую проблему космонавтики.

Одним из первых понял ошибочность таких взглядов Сергей Павлович Королев. Он обладал исключительным талантом соединения конструкторской, научно-исследовательской и организаторской деятельности. Он любил все эти три стороны деятельности современного ученого-организатора, ученого-руководителя. По всем направлениям он работал с увлечением, энтузиазмом, заражая своей одержимостью окружающих его людей. Он очень ясно понимал необходимость самой решительной ломки узковедомственного подхода к делу в общенациональном масштабе. Местнические настроения он не переносил. В первые послевоенные годы, когда закладывались основы отечественного ракетостроения, таких наук, как теория больших систем, еще не существовало. Но С. П. Королев и объединявшиеся вокруг него специалисты интуитивно пришли к необходимости такого системного подхода. Королев буквально вдалбливал всеми способами - убеждением, научными доказательствами, прямым административным, иногда очень резким, очень жестким давлением - такой метод работы, при котором свойства каждого элемента, каждого прибора, агрегата, системы, даже человека и его деятельности должны быть подчинены общим интересам синтеза всей системы, большой системы и той конечной цели, которая поставлена перед ракетно-космическим комплексом.

Рождались совершенно новые отношения между разработчиками, преобладал дух обязательного взаимного уважения и взаимной требовательности и теснейшего контакта с предприятиями, учеными, специалистами всех смежных областей. В период создания новой ракетно-космической системы, положившей начало практической космонавтики, Королев возглавил мозговой центр - так называемый Совет главных конструкторов.

Решения этого Совета выполнялись на предприятиях, КБ и НИИ, во всех смежных министерствах неукоснительно. В этом смысле каждый руководитель разработки большой современной системы по духу был ближе к полководцу, чем к ученому классического типа.

В роли главного среди главных конструкторов Королев развернул свои организаторские способности во всем блеске. Он имел способность находить талантливых людей и создавать обстановку, в которой развивались их самые сильные стороны. За короткое время он собрал замечательную плеяду талантливых специалистов, ставших впоследствии крупными учеными, конструкторами, руководителями самостоятельных направлений. Сергей Павлович очень высоко ценил производственников: рабочих, технологов, мастеров, руководителей производства, непосредственно участвующих в процессе создания, как он говорил, "железа". Он никогда не делил коллектив на "мы" и "они". Всех, кто участвовал в том или ином эксперименте, он объединял одним словом "мы".

Порой бывали неудачи, аварии. Другой мог бы сказать: "Наша ракета, то, что я делаю, свою задачу выполнила, а вот прибор такого-то главного конструктора-смежника отказал, с него и спрашивайте, его и наказывайте". Королев такого себе позволить не мог. Он считал себя в ответе за все, что делалось ради той новой системы, которая создавалась всеми вместе, и не боялся никогда взвалить на себя всю полноту ответственности, какой бы порой тяжелой она ни была. Создавалась атмосфера, при которой очень дерзкие решения принимались Советом главных смело и коллегиально, но коллегиальность не снимала личной ответственности снизу доверху. Несмотря на возможность конфликтных ситуаций из-за сложной обстановки, люди смело высказывали свои мнения, что позволяло ускорить принятие решений. Решения же, надо сказать, иногда принимались очень рискованные. Это не всем нравилось. Ибо всегда находились руководители отдельных участков работ, которые исходили из принципа: "лучше никак не решать, чем нести ответственность за ошибочные решения". С. П. Королев был очень крут с подчиненными, которые из-за боязни допустить ошибку перестраховывались и выбирали наименее рискованное решение, не считаясь с неопределенностью конечных сроков. Халатность и безответственность рассматривались Сергеем Павловичем как самые тяжкие грехи. Но он очень хорошо понимал людей и не боялся, если надо, прикрывать их своей спиной, когда знал, что та или иная неудача, ошибка или срыв срока есть результат непредвиденных трудностей. В таких случаях он любил говорить даже в очень высоких инстанциях: "Идет процесс познания, а в нем распланировать все так четко, как это сделано в железнодорожном расписании, я не берусь!"

Сергей Павлович умел и учил смотреть дальше сиюминутных соображений. Он не боялся решительно отказаться даже от очень хорошей, казалось бы, идеи, даже от большого производственного задела, если начинал понимать, что ракета или космический аппарат в перспективе не дадут ожидаемого эффекта. При этом тщательно обосновывал мотивы изменения решений. Но если уже решение было принято, Сергей Павлович проявлял особую требовательность по пунктуальному выполнению, не терпел необоснованных отступлений.